"Большая грудь, широкий зад": неизвестный Китай, о котором должен знать каждый
Утром пятого дня пятого лунного месяца тысяча девятьсот тридцать девятого года в Далане, самой большой деревне северо-восточного уезда Гаоми, Шангуань Люй, не обращая внимания на свистевшие в воздухе пули и доносившийся издалека оглушающий грохот разрывов артиллерийских снарядов, входила вместе со своим заклятым врагом тетушкой Сунь в ворота своего дома, чтобы принять тяжелые роды у своей невестки Шангуань Лу. Именно в этот момент японские конники в поле у моста топтали копытами трупы партизан. Трое мужчин во дворе — ее муж Шангуань Фулу, сын Шангуань Шоуси, а также оставшийся у них ветеринар Фань Сань он гордо держал стеклянный флакончик с зеленоватой маслянистой жидкостью — стояли так же, как и до ее ухода за тетушкой Сунь. К ним присоединился рыжий пастор Мюррей. В просторном китайском халате из черного сукна, с тяжелым бронзовым распятием на груди, он стоял у окна Шангуань Лу и, задрав голову к солнцу, на чистом дунбэйском диалекте, на каком говорят в Гаоми, громко читал молитву:. Господи Боже, благослови и сохрани верного раба Твоего и друзей моих в этот час страданий и бедствий, коснись святой рукой Твоей глав наших, даруй нам силу и мужество, да родят младенцев жены их, да дадут козы много молока, да принесут куры много яиц, да ослепит пелена мрака глаза лихих людей, да не вылетят пули их, да занесут их не туда лошади их, да сгинут они в болотах и топях… Господи, ниспошли всевозможные наказания на главу мою, дозволь принять беды и страдания всякой живой души….
Книга Мо Яня- это весь 20 век на примере одной очень большой семьи китайских крестьян. Кровавое, тяжелое время Китаю пришлось за несколько десятилетий, фактически, пережить период от феодального строя до современности- у Европы это заняло столетия. И, как обычно, это прежде всего ужасы режима Мао- революция и последующая неразбериха- тот, кто сегодня начальник, завтра - враг народа, и череда эта бесконечна; репрессии, убийства, пытки
Когда ранней весной года в комнатушке родного дома в деревне я написал на рукописи слова «Почтительно посвящаю эту книгу душе моей матери на Небесах», на глаза навернулись слезы. При этом я понимал, что подобное посвящение может вызвать чьи-то насмешки, даже издевательства, — ну и пожалуйста. Для меня эта книга — дань не только моей матери, но и всем матерям Поднебесной.
